Наследница Империи.

 

 

Пред вами исповедь греховная моя.

Пред вами то, о чем я сожалею.

Но это все, что в жизни я имею,

И в этом есть мой смысл бытия…

 

 

После долгих и, что немаловажно, тщетных попыток наконец найти общий язык со своей душой, в один прекрасный момент понимаешь, что уже не можешь просто, так, как прежде, держать все в себе. Проблема ложится на проблему, одно неприятное воспоминание на другое, и их становится так много, что нервы уже не выдерживают.

                Разные люди по-разному выходят из этого положения. Первые, и, наверно, самые умные, обращаются к профессионалам-психологам, вторые рвут на себе волосы и орут на каждого встречного, третьи же вызывают лучшую подругу и вываливают весь ворох своих проблем на нее.

                Я же просто решила рассказать свою историю с самого начала, как я ее вижу. Можете осуждать или же восхищаться, жалеть или порицать меня – это ничего не изменит! Мне просто станет легче, когда весть багаж моих мыслей перекочует из головы на страницы этой тетради…

-I- Первые воспоминания.

 

                Наверно, самое первое и самое яркое воспоминание из моего детства относится к моей матери и тому времени, что я провела вместе с ней. Я была еще совсем маленькой, но очень хорошо запомнила ее. У нее были длинные, цвета вороненой стали, волосы и белая кожа, но не бледная, а как будто светящаяся изнутри непонятной жизненной силой. Она всегда носила, фиолетовые с черным, платья и легкий венец из серебра на голове. Мы с ней мало виделись. Отец, как мог, старался оградить меня от чрезмерного, как он считал, общения с ней. Он говорил, что все делает на благо мне, мама же просто грустно улыбалась и ничего не отвечала. Но время, проведенное с ней, всегда было для меня праздником. Она играла со мной, рассказывала разные истории и сказки, учила рисовать и музицировать… Она всегда была нежна и ласкова со мной…

                  Но однажды, войдя в ее комнату, я увидела свою мать лежащей на полу. Ее кожа была мертвенно бледна, а глаза закрыты. Помню, я все сразу же поняла, но не хотела верить. Помню, как подошла ближе и увидела рукоять стилета слева, чуть ниже груди, там, где должно быть сердце…  Кто-то положил мне на плече руку. Я очень испугалась, а когда обернулась, то увидела, что это был отец.

- Я… - я хотела что-нибудь сказать, но слова ускользали от меня, я была напугана и растеряна.

- Иди в свою комнату, Китана, - сказал он мне.

Я посмотрела ему в глаза – они ничего не выражали, разве что легкую досаду…

- Почему она это сделала? – тихо спросила я.

- Китана, быстро иди в свою комнату! – крикнул он, и я не смела не повиноваться.

                Я всегда выполняла все его приказы без малейшего колебания. Толком не могу объяснить, почему, толи просто меня так воспитали, толи я действительно боялась его. Мой отец, великий император Внешнего Мира, Шао Кан, внушал страх и уважение всем жителям вселенной. Его боялись, и по этому всегда повиновались. Сколько себя помню, повсюду во дворце царило напряжение, преодолеть которое ни кто был не в силах. А некоторых ожидала смерть… Наверно потому, что она преследовала меня, была всегда рядом со мной с самого детства, я никогда не боялась смерти. От отца я научилась воспринимать ее как досадное упущение, как потерю не очень-то и нужной вещи. Но тогда я еще не была такой, я была всего лишь ребенком и никак не могла понять, что же могло заставить столь дорогого и любимого мной человека оставить меня.

                Я зашла в свою комнату и тихо закрыла дверь. Ни звука… мертвая тишина… мертвая. Я с разбегу упала на кровать и, крепко обхватив руками подушку, заплакала. Не знаю, сколько точно прошло времени, но мне казалось, что прошла вечность. Я никак не могла остановить слезы. Стоило лишь на мгновение успокоиться, как мысли вновь уносили меня к матери, и все начиналось с начала.

                Я не сразу заметила, что кроме меня  кто-то еще есть в комнате. Глубоко вдохнув и вытерев рукой слезы, я обернулась. Невдалеке от меня, сложив руки на груди, стоял отец. Поначалу я даже не узнала его. Сколько себя помню, он всегда носил маску – череп, никогда не снимал ее. В ней он был похож на какое-то темное божество, божество смерти и страха, но… без нее он показался мне еще страшнее. Ярко выраженные скулы, тонкие губы, прямой нос, небольшие, но невероятно выразительные глаза, горящие красным огнем. Я первый раз увидела истинное лицо своего отца. Он, видимо,  почувствовал мое смятение, так как выждал и начал говорить лишь после того, как я кивнула.

- Ты спросила, почему она сделала это, - сказал Шао Кан, - Ты действительно хочешь это знать?

Я не ответила, лишь посмотрела на него и кивнула.

- Она была слаба. Слишком слаба, чтобы жить. Она не нашла в себе силы вырастить и воспитать собственного ребенка! Слышишь, Китана? Умереть – лучшее, что она могла для тебя сделать. Не горюй по ней. Докажи мне, что ты не такая слабая, как она.

- Но мне больно…

- Хочешь, я научу тебя быть сильной? – спросил он и провел рукой по моим волосам. – Хочешь, я научу тебя делать так, чтобы никто не сумел сделать тебе больно?

- Да, хочу, - ответила я. – Я не хочу больше чувствовать это… эту боль… Но, отец, неужели тебе совсем не жалко…

- Жалко твою мать? – прервал он меня. – Нет, Китана, не жалко. Она была слишком слаба, не желала сражаться ни за себя, ни за тебя. Зачем мне ее жалеть? Ведь, подумай, она умерла, прекрасно понимая, что в ее смерти ты будишь винить себя…

                Я, конечно, думала о том, что могу быть причиной случившегося. Что я сделала что-то, что заставило ее взять в руки тот стилет, но теперь, когда отец сказал это, его слова змеей прокрались в мою душу и мертвой хваткой вцепились в сердце.

Грудь давили рыдания. Увидев, что я вот-вот  снова заплачу, Кан сказал:

- Она разочаровала меня. Не разочаруй меня ты, Китана. Я верю тебе. Я хочу гордиться тобой.

- Ты будешь гордиться мной, - пообещала я, - я все для этого сделаю. Я буду сильной…

- Ну, вот и хорошо, - улыбнувшись, сказал он. – Поспи. Завтра у тебя будет трудный день.