ПРИБЛИЖЕНИЕ ГРОЗЫ.

 

                              Над идеально ровным каменным плато перед Вратами

                              Огня взметнулось удушливое облако песчаной пыли –

                              на этот раз не из-за ветров, долетавших из Шахт.

                              Раздался тяжелый звон – лопнула массивная железная

                              цепь, и один из рабов-номадов с визгливым шипением

                              повалился на землю, брызгая черной кровью с

                              выбитых зубов на камни. Четверо других продолжали

                              с трудом удерживать огромного вороного скакуна.

                              Сильное животное было, казалось, вылито из ниара,

                              а его стать, его высокие ноги, широкая грудь,

                              длинная грива, точеные копыта – говорили о том,

                              что конь ведет происхождение от древней породы

                              Эанадала – священной и приближенной к Богам.

                              Красота и непокорность коня завораживали – эта

                              драгоценность проделала долгий путь и уже была

                              закалена Огненными столбами. После такой закалки

                              зверь становился яростным и нечувствительным к

                              боли – одно из многих составляющих могучей армии

                              Темной Империи. Рабы натянули цепи, но это не

                              помогло: один взмах мощной шеи – и звенья со

                              звоном разлетелись вокруг, вонзившись между

                              плитами. Теперь вороного держали лищь одни оковы.

                              Конь понял это и рванулся в сторону. Цепь

                              угрожающе натянулась. Монстр напряг все силы,

                              низко согнувшись и почти распластавшись на камнях.

                              Благородное животное словно в диковинном танце

                              несколько раз рассекло копытами пыльное облако,

                              затем дернулось, взмахнуло пышным хвостом и

                              подпрыгнуло вверх, кося бешено горящими глазами.

                              Потом он взвился на дыбы и продолжил борьбу – даже

                              скорее игру. Игру красоты и уродства, игру гордой

                              свободы и омерзительной покорности – тонкую и

                              понятную далеко не всем. Но определенно ясную двум

                              фигурам, почти скрытым в полумраке под сводами

                              Врат Огня, освещаемых тусклым светом факелов.

 

                              - Красавец. Он полон ярости, рвущейся наружу, -

                              властный низкий голос гулко отдался от стен в

                              арочном проеме.

 

                              - Этот конь достоин Императора, - отозвался

                              другой, более приглушенный – я лично искал среди

                              лошадей неповторимую и много потратил времени,

                              прежде чем нашел эту.

 

                              - Он борется за свободу, - последовал ответ не

                              сразу, - борется за свои цели, - на время

                              воцарилось молчание, - Как борюсь за них я, Шэнг.

 

                              - Вам незачем бороться, Повелитель, - в

                              приглушенном голосе засквозили нотки поклонения, -

                              скоро все миры сами лягут у ваших ног. Боги забыли

                              о своих обязанностях, им уже нет дела до менее

                              совершенных существ – они бросают их. Найрэ и

                              Единый – те давно отреклись от Действительности –

                              к чему заботы, когда можно наслаждаться вечным

                              блаженством? Скоро вы сами станете для всех

                              Единым. Взгляните на карты: Шокан, Хиндаи,

                              Вэйналия, Синтар – они под знаменем Дракона, эти

                              крупные измерения…Вот-вот падут земли атами,

                              сдастся Затерра, а там и Эдэния – ключ к

                              Заповедным краям…

 

                              - Я долго добивался этого, колдун, и не забыл,

                              как, - слова прозвучали приглушенным рыком, - Не

                              суди поспешно о Едином, ибо я видел в свое время

                              Его могущество. Не льсти - я не терплю лести и

                              всегда распознаю ее – так или иначе…

 

                              Ловкий царедворец почтительно склонился –

                              грозилась начаться новая опасная игра, а играть с

                              Императором ему не хотелось. – Не смею пойти

                              против Ваших желаний, - смиренно произнес он. Из

                              темноты блеснули пронзительно-зеленые глаза, обдав

                              чародея замогильным холодом. Как одно из немногих

                              здешних теплокровных существ он поежился. Раньше

                              он видел такие глаза всего один раз – в

                              закопченном полуразрушенном святилище, в дыму

                              жертвенного пламени, окутавшего мраморную статую…

 

                              -Смотри, Шэнг, это наш Повелитель, Всесильный.

 

                              - Но когда же он придет, Учитель?

 

                              -Владыка ветров придет в свое время, ничтожный, и

                              не нам спрашивать об этом у него…

 

                              - Я хочу взглянуть на него, Учитель, - правда ли

                              он сильнее всех, сильнее даже страшных

                              Прародителей?…

 

                              Боль. Пронзающая и горячая. Ожог охватывает кожу,

                              плавит ее, жалит…И глаза – два зеленых угля,

                              недобро вспыхнувших в потухшем костре…

 

                              Воспоминания покоробили придворного колдуна, и он,

                              несмотря на жару, поплотнее закутался в полы

                              пурпурно – красной верхней мантии. А ведь такое

                              возможно, вновь задал он себе мысленно вопрос, по

                              легенде у Владыки были сыновья. У него глаза такие

                              же. И так же неуютно становится, когда он на тебя

                              глядит – будто к полу пригвоздил. Но не спросишь

                              же у Императора напрямик, кто его отец. А сам он,

                              похоже, не стремится вспоминать о прошлом. Поэтому

                              Шэнг предпочитал затаиться с вопросами – гнев его

                              повелителя был хуже нашествия шоканской армии.

 

                              Тем временем Император возобновил наблюдение за

                              боевым конем, уже чуть ли не возившим раба по

                              плато. Колдуну показалось, что на его губах

                              заиграла легкая усмешка – недобрая и холодная.

 

                              -Номады не всадники, это видно сразу, - бросил он

                              через плечо, - и не воины, в сущности, тоже.

                              Ничтожный народец, которого слишком много…Пора

                              показать им, на что способен конный, - с этими

                              словами Император вышел на темный лиловый дневной

                              свет и двинулся в направлении беснующегося

                              животного. Колдун отметил, как конь и его будущий

                              хозяин подходят друг другу.

 

                              Повелитель Шао-Кан у своих приближенных

                              ассоциировался не иначе как с драконом –

                              могущественнейшим из зверей, страшным в гневе и

                              подчиняющим все живое одним взмахом когтя. Кто он

                              – никто в точности не знал, но многие, в том числе

                              и Шэнг, догалывались, что он не человек, даже

                              более – не смертный. Император намного превосходил

                              их в росте, а кроме того отличался могучим

                              телосложением и недюжинной силой – однажды Шэнг

                              видел, как в порыве ярости он легко согнул

                              железное копье тронной статуи одной рукой.

                              Простому смертному такое невозможно

                              проделать…Опять же его магические способности –

                              чародей прекрасно знал, что на то, чтобы выучиться

                              манипуляциям, проделываемым Шао-Каном иной раз

                              ради развлечения, многие мудрецы тратили всю

                              жизнь. А он не выглядит старым и уж тем более

                              дряхлым. Да, ему явно много лет, дух его древний,

                              но тело молодости не утратило.

 

                              Повелитель Темной Империи быстрым шагом пересек

                              площадку и остановился чуть в стороне от

                              несчастного раба, пытавшегося удержать коня на

                              единственной цепи, которая уже начала поддаваться.

                              Император принял задумчиво-оценивающую позу, в

                              которой пребывал несколько секунд. В зеленых

                              глазах, наблюдавших за действом из-за устрашающей

                              маски-черепа – почему-то он носил ее всегда, не

                              снимая, - блеснула искра удовлетворения. Затем

                              Шао-Кан властным жестом приказал отпустить цепь.

                              Номад-слуга непонимающе, даже шокированно

                              уставился на своего властелина, едва не получив

                              массивным звеном по зубам.

 

                              - Но Повелитель, - чуть не задохнулся он, - зверь

                              не выезжен, он только что от Огненных Столбов…

 

                              - Отлично, - кивнул Император, - боевой конь

                              должен знать только одного наездника.

 

                              - Повелитель, - раболепно взвизгнул монстр, - он

                              может понести, и тогда…

 

                              -Ты чем-то недоволен? – в ледяном голосе Шао-Кана

                              прорезался опасный металл – так тихо Император

                              обычно говорил перед большой бурей. Раб знал это,

                              а потому предпочел не перечить и покорно

                              распластался у ног Повелителя. Цепь с лязгом

                              вылетела у него из рук, и лошадь, громко заржав,

                              поднялась на дыбы, заложив назад уши и оскалив

                              зубы. Бедный номад предусмотрительно отполз,

                              держась за ушибленный затылок. Теперь на плато

                              остались двое: Император и непокорное животное.

 

                              -А сейчас, Шэнг, смотри, как передо мной

                              поклоняется все живое! – с этими словами он

                              плавным, каким-то кошачьим или, как лучше

                              подходило для него, тигриным движением сделал шаг

                              вперед. Конь скакнул назад, предупредительно

                              взмахнув в воздухе острыми копытами. Загнанный в

                              угол, он не собирался отступать. Таким же плавным

                              движением Шао-Кан поднял немного вверх руку, как

                              бы успокаивая животное. Конь в нерешительности

                              остановился посреди площадки: с одной стороны,

                              существо, стоявшее сейчас перед ним, было

                              отдаленно похоже на тех презренных никчемных

                              тварей, заковавших его в цепи и причинявших резкую

                              боль; с другой же – он почувствовал в нем волю,

                              сильную, покоряющую волю, которую всякий зверь

                              чует мгновенно и которой он не в состоянии

                              противиться. Тем не менее он опять скакнул

                              подальше, но уже не так уверенно, а слегка нехотя

                              – в нем боролись чувство свободы и чувство страха,

                              причем последнее явно перевешивало. Еще один шаг

                              вперед. Скачок. Шаг. Скачок. Началась новая игра,

                              новый этап поединка.

 

                              Император медленно расстегнул и положил на землю

                              длинный пурпурный плащ, оставшись в черном наряде

                              воина, который можно было бы назвать простым, если

                              бы не многочисленные золотые украшения и

                              инкрустации. Затем он так же осторожно поправил

                              шлем с огромными драконьими рогами на голове и

                              твердо встал на каменную плиту, слегка согнув

                              руки. Он выжидал. Затем неожиданно громко щелкнул

                              пальцами. Голова коня нервно мотнулась, ноздри

                              раздулись, и зверь принялся бешено рыть копытом

                              землю. Он рассвирепел – лошади не переносят шума и

                              резких звуков. Внезапно конь сорвался с места и

                              понесся прямо на Шао-Кана, который выглядел

                              абсолютно спокойным. Следующие действия произошли

                              мгновенно – в воздухе столкнулись две черные

                              молнии, между ними мелькнула стальная, и вверх

                              взметнулось очередное облако въедливой пыли. Когда

                              же дым рассеялся, стал виден вороной скакун,

                              свесивший вниз морду и тяжело дышащий – его бока

                              то и дело раздувались и опадали. На шее животного

                              плотно сидела цепь, сдерживаемая крепкой рукой

                              Императора, немилосердно сжавшего ногами бока

                              коня. Усталый зверь повел глазами – на них легла

                              пелена, из них испарился боевой задор, но зато в

                              них появилась покорность.

 

                              Шэнг был в высшей степени удивлен – животное было

                              укрощено за ничтожный срок, еще недавно оно не

                              давалось никому (на поимку скакуна ушло два дня),

                              а тут вдруг склоняется под всадником. Шао-Кан

                              отрывисто и коротко ударил лошадь, посылая ее с

                              места в рысь – обычно такой прием применялся как

                              наказание. И конь пошел. Что самое невероятное, не

                              выказывая при этом ни малейших признаков

                              неудовольствия. Сперва шагом, а потом уже

                              размашистой рысью, медленно перешедшей в галоп.

                              Император и на этом не успокоился, заставив его

                              протанцевать несколько раз по кругу, то и дело

                              становясь на дыбы, а затем выбрасывая то передние,

                              то задние ноги. Управлял он только при помощи

                              обрывка цепи, но конь послушно выполнял все его

                              приказы.

 

                              Наконец Шао-Кану забава наскучила, и он остановил

                              вороного. Животное устало поникло, его бока

                              шевелились все быстрее. Соскочив на землю,

                              Повелитель коротко хлопнул в ладоши. Немедленно

                              возникли перемазанные в пыли номады.

 

                              - Отведите его в приготовленное место, - приказал

                              он, - дайте воды, но не переусердствуйте. И

                              приведите шерсть в порядок – холка собьется, а он

                              нужен мне таким, каким его привели, - Император

                              потрепал полузагнанного коня по крутой шее, - Мне

                              лучше подчиняться. Со мной не обязательно дружить,

                              дружба ведь ни тебе, ни мне не нужна, верно? А вот

                              повелевать тобой отныне буду я. Чем карается

                              непослушание, ты понял, - он обернулся к Шэнгу и

                              рабам: - Я нарекаю его Тиавалн – Огненный Вихрь.

                              Он достойный конь. Считай, что Император уже

                              одарил тебя своей милостью, колдун.

 

                              Шэнг – Тсунг почтительно склонился: - Зверь стал

                              еще ценнее, побывав в руках у тебя, Повелитель,

                              ибо дикость и дерзость его ныне подавлена твоим

                              неповторимым искусством. – подобные витиеватые

                              фразы были неизменной частью строгого придворного

                              этикета Цитадели Зараахшт – Спящего Дракона (после

                              последнего завоевания установилась мода на

                              шоканские названия).

 

                              Шао-Кан изобразил на открытой части лица нечто,

                              отдаленно напоминающее полуулыбку. Больше всего

                              она была похожа на недобрую, пугающе мрачную

                              ухмылку. Повелитель не умел радоваться –

                              искреннего, настоящего торжества на его лице

                              Первый приближенный не видел никогда, ни после

                              одной победы, которых было великое множество.

 

                              То, чего Повелитель достиг в кратчайшие сроки –

                              немыслимо. Колдун знал об этом по слухам, он не

                              присутствовал при первых походах. Но когда Темная

                              империя дала о себе знать в первый раз, миры

                              содрогнулись. О мощи императорских войск ходили

                              кровавые легенды, говорили, что такого не было со

                              времен Войны Миров, о которой вспоминали со

                              священным содроганием. И поэтому в критический

                              момент, когда Шэнг осознал, что потерял все, что

                              предан, - тогда он решился и проник во владения

                              Императора на юге Хиндаи – мысли о том, чтобы

                              проникнуть в Зараахшт, были изгнаны после того,

                              как искушенный чародей увидел, какие заклятия

                              наложены на портал. Что удивительно, Шао-Кан

                              принял его. Хоть и не до конца доверял ему. Он

                              вообще никому до конца не доверял. Однако

                              справедливо повышал его в должности – а Шэнг-Тсунг

                              служил верно: на то у него были свои причины – он

                              давно ждал того самого дня…Дня, когда он отомстит.

 

 

                              Шэнг-Тсунг, на своем веку повидавший немало, был

                              поражен армией Императора, ее состояние и

                              подготовка были настолько высоки, что представляли

                              собой серьезную угрозу для сильнейших измерений –

                              мало крепостей могли бы устоять против нее. Кроме

                              того, у нее имелось немало хитроумных боевых

                              орудий, изобретенных специально для империи и не

                              имевших аналога. Страшно даже подумать, ЧТО

                              чувствовали те, на кого обрушивалась эта

                              смертоносная лавина…Многие потом, оказавшись в

                              рабстве, в Шахтах, молили о смерти всех Богов. В

                              завоеванных, но долго сопротивлявшихся городах

                              Шао-Кан действовал с особой жестокостью: он никого

                              не оставлял в живых. Расправляясь с защитниками

                              зверскими способами, не щадя даже детей. Иной раз

                              и Шэнг ужасался разнообразию и изощренностям

                              казней. Но больше всего его удиляла реакция

                              Императора: тот взирал на действа молча, как бы

                              равнодушно, однако в его глазах читалось некое

                              чувство, похожее на удовлетворение, и от этого

                              жуткое. Скрытая радость. Только скрытая.

 

                              Номады увели коня, все еще опасливо косясь на

                              него, полагая, что тот еще способен сорваться с

                              цепи. Проводив их взглядом, Шао-Кан обернулся к

                              Шэнг-Тсунгу: - Я развеялся, - сказал он скорее сам

                              себе, - теперь необходимо преступить к

                              государственным делам. Сообщи мне последние вести,

                              колдун, - произнес он на уже ходу, возвращаясь к

                              Вратам Огня, - Вернулся ли посланник из Эдэнии?

 

                              Шэнг-Тсунг тихо вздохнул. Переговоры, которые

                              велись неделями, зашли в тупик. Сейналы ясно дали

                              понять – добровольно они не сдадутся, то есть

                              будут цепляться за возможность сохранить

                              независимость до последнего. Смертельная Битва

                              будет проведена. Что ж, Джэррод сам роет себе

                              могилу. Он всегда был чересчур спесив и горд. Он

                              полагает, что его народ неприкосновенен только

                              потому, что приближен более других к Богам и под

                              протекторатом самой Арании, могущественной Главы.

                              Шао-Кану придется доказать ему, что все кончается

                              в один прекрасный день. Эдэния ослаблена, это

                              очевидно – времена Войны миров давно миновали,

                              сейнальские войска долго не воевали – таким

                              образом, вряд ли они устоят перед хорошо обученной

                              армией Империи. Слава королевы Амернис,

                              достигнутая почти на Заре, держалась только

                              формально. Конечно, у Эдэнии осталось немало

                              доблестных защитников, но что смогут они против

                              машины смерти? Можно укрыться за неприступными

                              стенами Тарал-рэанна – но есть оружие и пострашнее

                              стали, косящее все народы реальностей. Осада,

                              голод, страх. Кольцо, которое будет медленно

                              смыкаться и наконец раздавит мощную каменную

                              кладку, выдержавшую не одно нападение. Сейналы

                              сами откроют Императору ворота. И тем не менее

                              спящий лев способен выпустить когти – риск есть. А

                              ведь можно было и одним турниром обойтись…Может,

                              Барака просто не умеет вести переговоры? Тупой

                              монстр был далеко не лучшим кандидатом в

                              посланники императоркой воли. Тсунгу следовало

                              самому отправиться в Эдэнию – но у него были

                              причины этого не делать. Раны еще свежие –

                              отступников правитель не прощает. Ведь не простил

                              же его мать, сошедшуюся с куэтанцем по зову

                              собственного сердца…Это было давно, но сейналы

                              живут долго. Прервав размышления, Шэнг-Тсунг

                              приступил к докладу:

 

                              - Мои опасения сбылись, Император, - произнес он,

                              - я предполагал, что все закончится войной. Я

                              слишком хорошо знаю Джэррода. Он не привык

                              отступать – он воин. Как и Ты.

 

                              - Воин, - Шао-Кан вновь криво усмехнулся, - что он

                              знает о настоящих войнах? Кто он в сравнении со

                              мной? Да, много зим видит его народ, но выбивал ли

                              Джэррод копье Амернис или ее отца, Амендара? Знал

                              ли он в лицо тех, кто создал его твердыню, кто

                              пробивал путь Эдэнии? Нет, Шэнг, - голос Шао-Кана

                              стал ниже, - а я ведь видел их, колдун. Знал их

                              как врагов. У меня их было много – да и есть

                              много. Император без врагов – не император, сила

                              без противодействия – уже не сила, не правда ли?

                              Разве не это выбито на Скрижалях Найрэ? –

                              Император хрипло рассмеялся, заставив Шэнг-Тсунга

                              невольно передернуться. – Законы Мироздания, -

                              тихо проговорил он, - Законы всего живущего на

                              каких-то каменных плитах, вроде тех, что валяются

                              в Шахтах…Как все странно устроено. И как после

                              этого не быть жестоким?

 

                              Чародей не нашелся, что ответить. Вместо этого он

                              предпочел продолжить донесение:

 

                              - Повелитель, я считаю, что разумнее всего

                              отложить наступление. Не нарушая Заветов.

 

                              - А мы и не будем нарушать их , Шэнг, - в голосе

                              Шао-Кана послышался намек на удивление, - выступим

                              сразу после турнира. Боги их оставят, вот увидишь

                              – как они оставили иные захваченные ральности. Я

                              все же дам им уйти – тем, кто будет находиться в

                              Тарал-рэанне.

 

                              -А…Твои старые счеты с Бессмертными? – осторожно

                              намекнул Шэнг-Тсунг, и тут же прикусил язык: даже

                              армия Темной Империи не дерзнула бы бросить вызов

                              Богам. Пока.

 

                              - Не притворяйся глупцом, - бросил Шао-Кан, - ты

                              знаешь, что когда я ставлю перед собой цель, мне

                              нужна только она. Может, как-нибудь потом…А в

                              победе я уверен. Поддержка Шокана – надежное

                              оружие, ибо они держат слово крепко. Я приготовил

                              Джэрроду сюрприз. Салантр присылал гонцов?

 

                              -Еще вчера, - сказал Шэнг, не без омерзения

                              вспомнив о посланцах вождя многоруких,

                              распространявших такое зловоние, что одна мысль о

                              том, что они едят, бросала в дрожь, - ответ был

                              короток и ясен: к турниру воин пребудет. Салантр

                              дорожит единтвенным сыном и вышлет его лишь за

                              несколько дней до Смертельной Битвы.

 

                              - Плохо, - покачал головой Император, - он не

                              успеет свыкнуться с вооружением и правилами…Они

                              еще здесь? – спросил он.

 

                              -Да, Правитель. Шоканы передвигаются медленно, еще

                              не поздно перехватить их у южных границ.

 

                              - Прекрасно. Вышли сейчас же, - удовлетворенно

                              произнес Шао-Кан, - О расстановке сил поговорим

                              позже – ближе к делу. Что еще?

 

                              - Прошение. Из монастыря Двух Стихий, - в этот

                              момент на лице Императора появилось

                              официально-холодное выражение, - они справшивают,

                              что делать с…ну, ввиду последних обстоятельств…и

                              монахи интересуются, что делать с Джайдис. Ее

                              боевое искусство столь велико, что они сочли бы за

                              честь взять ее в братию воительниц…

 

                              -Сочли за честь… - пробормотал Шао-Кан, - Опасно.

                              Слишком опасно. Учитывая факт, кто она…Вот что,

                              Шэнг: ничего не предпринимай. Я сам решу это дело.

                              Скоро, - Император многозначительно взглянул в

                              сторону.

 

                              - И еще, Повелитель, чуть было не забыл, -колдун

                              поскорее решил перевести разговор в другое русло,

                              - Думаю, Тебя это заинтересует. Наместник в

                              Вэйналии прислал Тебе подарок, который, по его

                              заверениям, ценнее изумрудов его края.

 

                              - Что же это за подарок? – бесцветно

                              поинтересовался Шао-Кан, осматривая огромный

                              перстень с императорской печатью на своей руке.

 

                              - Драгоценность, воистину достойная Владыки – эта

                              рабыня прекрасна, как лучший камень вэйнальских

                              гор…

 

                              Он не договорил. Взглядом,брошенным ему

                              Императором, можно было испепелить гранит.

                              Шэнг-Тсунгу показалось, что тот всерьез подумывает

                              о том, как расправиться с не угодным более

                              придворным.

 

                              - Колдун, - тихий голос Шао-Кана был подобен звону

                              вынимаемого из ножен клинка, - колдун, не забыл ли

                              ты, что сказал я на казни мятежников? Кто пошатнул

                              мой трон? Я не допускаю женщин подле себя – ни

                              сейчас, ни после.

 

                              - Я лишь думал, что все прошло, что Ты забыл… -

                              начал было Шэнг, но Император прервал его:

 

                              - Я не забываю. Предателей – никогда. Да и как

                              можно забыть пламя, об которое обжегся…Не верь

                              женским сетям, колдун. Отошли девушку назад. А

                              наместника…наместник понесет кару, которую

                              заслужил, - Шао-Кан говорил спокойно, но Тсунгу

                              совсем не хотелось оказаться на месте злосчастного

                              приближенного, который всего лишь прогадал с

                              подношением.

 

                              В этот момент из полутемного коридора вынырнул

                              щеголеватый мужчина, одетый, даже скорее

                              наряженный с блеском и шиком – когда как Император

                              предпочитал мрачные темные тона. Посланник

                              наместника Вэйналии – пока эти земли не были

                              разорены, а потому его одежды не уступали одеждам

                              Первого Приближенного Правителя. Шэнг – Тсунг

                              скривился – наместник Вэйналии был глуп и

                              тщеславен, что уж говорить о его приближенных. Но

                              все они забыли искусство боя, так как осели

                              слишком давно.

 

                              -Приветствую Императора миров Первой грани и

                              негласного правителя Действительности, -

                              придворный – из бывших генеральских оруженосцев –

                              отвесил низкий поклон: зазвенели многочисленные

                              золотые кольца и подвески в виде сцепившихся в

                              схватке тигра и дракона – герба западных земель

                              Империи.

 

                              - Смею ли я предположить, что дар наш пришелся

                              тебе, о Владыка, по вкусу? – продолжил сладкие

                              речи ловкий посланник. Казалось, Шао-Кану очень

                              нравится его подобостарстие – Император любил

                              лесть. Но что-то подсказывало Шэнг-Тсунгу, что

                              сейчас разразится буря. Страшная буря.

 

                              - Пришелся, - наконец медленно начал Шао-Кан, -

                              очень даже кстати пришелся. Кто надоумил твоего

                              господина подослать ее ко мне?

 

                              - Сия мысль сама пришла ему в голову, - произнес

                              посланник, наклонив голову, - я же всего лишь тот,

                              кто по своему долгу ублажать Тебя, исполнил его.

                              Этот алмаз достался нам из горного селения, где

                              жены сияют особой красотой, данной им водами

                              чистых источников…

 

                              - А ты сейчас засияешь иной красотой! – вдруг

                              загремел Император. Шэнг-Тсунгу показалось, что

                              рядом ударила молния. Разнаряженный придворный в

                              ужасе распластался перед Шао-Каном, не смея

                              взглянуть вверх.

 

                              - Но…Повелитель… - в страхе забормотал он,

                              уткнувшись в пыльную землю, - как

                              истинный…верный…подданный…

 

                              - ИСТИННЫЙ. ПОДДАННЫЙ. НЕ ОБРАЩАЕТ. ВНИМАНИЯ. НА

                              ПРОМАХИ. СВОЕГО ВЛАДЫКИ! – гнев Императора достиг

                              крайней точки. Сквозь него начало проступать

                              багровое сияние – вот из-за чего его так боялись

                              суеверные рабы. Глаза Императора полыхнули алым

                              пламенем. Рука крепко сжала тускло мерцавшую

                              рубинами и гранатами рукоять кинжала, раздался

                              треск. Громоподобный голос будто замер в душном

                              воздухе, разнесясь по всей площадке, по всему

                              крылу Огня. В следующий момент рукоять с жутким

                              лязгом переломилась, и драгоценные камни дождем

                              рассыпались по пыльному морю, бросая на камни

                              жутковатые красные отблески. Сам же Император стал

                              выше ростом, а его взгляд просто прибил к земле

                              всех, кто находился рядом. На миг Шэнг-Тсунгу

                              стало не по себе – он вспомнил алтарь, мрачную

                              статую и боль… Ему захотелось закрыть глаза,

                              раствориться, исчезнуть, пока гнев Правителя будет

                              уничтожать все вокруг…

 

                              -Ты получишь награду, -неожиданно спокойно

                              произнес вдруг Шао-Кан, - награду, которой

                              достоин. Как и твой хозяин, мечтающий не только о

                              троне Вэйналии, - сказав это, Император повернулся

                              к неподвижным номадам и жестом подозвал одного из

                              них. Монстр молча повиновался.

 

                              - Рин в добром здравии? - коротко осведомился

                              Шао-Кан. Шэнг-Тсунг почувствовал, как по спине

                              пробежал холодок – да, он не завидвал участи

                              несчастного посланника.

 

                              - В отличном, Повелитель, - прошипел номад, - как

                              и щенки, один другого злее.

 

                              - Привести, - приказал Император, смерив тяжелым,

                              уничтожаемым взором распластанного придворного, -

                              Встань. Мужество тебе еще понадобиться, как и

                              сила. Если они только у тебя остались. Стой здесь,

                              - приказал он колдуну, - Ты тоже будешь смотреть.

                              И рабы будут. Чтобы все знали, ЧТО ждет их за

                              нарушение моей воли.

 

                              - Правитель…Уповаю на Твое великое милосердие,

                              Твою великую справедливость, - залепетал

                              вэйнальский посланник, в один миг растерявший весь

                              свой блеск и сейчас валявшийся в пыли, жалкий,

                              умоляющий.

 

                              - Молчать! – оборвал его Император, - Я жалую тебе

                              то, что ты заслужил! Вот моя всепоглощающая

                              справедливость.

 

                              Громкий рык пронесся по плато – и из боковой

                              галереи выскочило адское животное: короткая черная

                              шерсть, блестевшая темным шелком, переливалась

                              пурпурными отблесками. Когда Шэнг догадался,

                              откуда эти отблески, он невольно попятился назад.

                              Стальной лязг огромных клыков рассек воздух,

                              подобно взмаху остро отточенного клинка. Мощные

                              сильные лапы в предвкушении рыли землю. Темные

                              глаза яростно озирались вокруг. Страшные челюсти

                              источали пену, в изобилии капавшую на каменную

                              кладку. Рин. Любимая собака Императора, громадная

                              и ненасытная. Ее порода была выведена специально

                              для армии Империи – животные мощного телосложения,

                              способные перенести любую боль, обладающие мертвой

                              хваткой и не знающие жалости. А Рин была самой

                              злобной из них, самой беспощадной. Она была

                              голодна всегда, особенно до крови. Она могла

                              растерзать даже собственного избранника,

                              приходившего угождать ей и зачавшего с ней щенков,

                              выраставших в ужасных тварей, иные из которых

                              становились ее новыми мужьями…А она становилась

                              все злее, жаждала все больше и больше – и

                              Император стал использовать ее злобу по делу…

 

                              - Отойди, Шэнг, - властно сказал Шао-Кан, - А

                              ты…ты останься, - посланник, сжавшийся в страхе,

                              попытался было бежать, но Император. Недобро

                              усмехнувшись, взмахнул рукой: сверкнули острые

                              лезвия кастета. Между тем Рин развернулась, и в

                              глазах зверя, непроницаемых и бесстрастных,

                              посланник наместника прочел свой дикий приговор.

                              Громадная собака глухо рыкнула и припала к земле.

 

                              - Мой Император…Повелитель (Рин прижала уши и

                              вздыбила шерсть на загривке)…Молю Тебя (когти Рин

                              оттолкнулись от

                              камней)…Всемилосерднейший…НЕЕЕТ!!!… – вопль

                              несчастного оборвался, чудовище настигло свою

                              жертву. Раздался хлюпающий звук, затем хруст – и в

                              небо взметнулась густая бурая струя. За ней

                              устремилась в последних мучительных конвульсиях

                              рука со страшно скрюченными, будто силившимися

                              ухватить улетающую искру жизни пальцами, так и

                              замеревшая и покрывшаясь кровью. Рин, радостно

                              урча, принялась за свое кровавое занятие, легко

                              разрывая ткани и ломая кости, вгрызаясь в нежную и

                              вкусную плоть, насыщая необъятный желудок, гася

                              желание зловонной пасти терзать,

                              уничтожать…Каменные плиты окрасились в алый цвет,

                              предсмертные стоны уже перестали звучать, однако

                              захлебывался хрип из разорванного горла – Рин

                              верно ударила. Кровавые ошметки – все, что

                              осталось от посланника – все еще шевелились на

                              земле в агонии, пытаясь взапуски с клыками зверя

                              собрать хлынувший в пыль поток

                              внутренностей…Шэнг-Тсунг не выдержал; он был не в

                              силах вымолвить ни слова, так поразила его

                              жестокость Императора за малейшие намеки. Вот она,

                              подавляющая абсолютная власть – ты живешь, пока

                              делаешь правильные шаги. Шаг в сторону – и ты

                              оступишься, безвозвратно улетишь в пропасть, из

                              которой нет возврата…Он осторожно взглянул на

                              Императора: в его глазах не читалось ничего.

                              Пустые и равнодушные, как будто не видевшие

                              жуткого действа, творившегося перед ними. И тем не

                              менее он не отрываясь взирал на расправу – просто

                              ему было все равно. Одним больше, одним

                              меньше…Слабых нужно уничтожать.

 

                              - Уведи, когда насытится, - Шао-Кан кивнул

                              испуганному номаду в сторону порыкивающей Рин, - а

                              ты, Шэнг…Ты видел, как наградил я предателя. Он

                              перешел мне дорогу, и поплатился. И хозяин его

                              поплатится…Пошли за ним – а когда прибудет,

                              познакомится со щенками, которыми так восхищался.

                              Этому еще повезло – с ним разделалась одна собака.

                              Со змеей разделается свора. Вели не кормить их.

 

                              - Слушаюсь, Владыка, - почтительно склонился Шэнг,

                              - А…

 

                              - Говори! – приказал Шао-Кан.

 

                              - Что делать с девушкой, рабыней?

 

                              -Она осквернена, ибо в рабстве, - сказал

                              Император, - пусть покончит с собой, как велят

                              традиции ее страны.

 

                              - Но она же еще молода и красива, могла бы

                              послужить Тебе…

 

                              - Это моя воля, - понизил Император голос. Колдун

                              предпочел покориться.

 

                              Пальцы Шао-Кана нервно теребили цепь ножен.

                              Казалось, Император о чем-то размышляет. О чем?

                              Что скрыто за непроницаемым взглядом холодных

                              глаз? Шэнг побоялся искать ответа.

 

                              - Оставь меня, - вдруг махнул рукой Шао-Кан.

                              Распоряжения ты получил, выполняй. И чем скорее,

                              тем лучше. Сегодня на Совете решим вопрос Эдэнии,

                              - с этими словами он развернулся и двинулся вперед

                              по галереи. Император не любил охрану.

 

                              “Страшен в гневе. Страшен в спокойствии. Страшен

                              всегда, - подумал Шэнг-Тсунг, глядя вслед

                              удаляющейся в полумрак высокой фигуре, - Интересно

                              все-таки, сколько же ему лет?”

 

                              …Темный низкий зал, освещаемый лишь двумя

                              закопченными светильниками. На стенах – следы

                              когда-то богатой росписи, теперь облезшей и

                              покрытой сажей. В арке выстроены бронзовые

                              канделябры с остатками свечей…Старое, заброшенное

                              святилище. Были времена, когда здесь находился

                              сад: еще сохранились остатки увядших растений,

                              обвивавших низкие колонны, а около пыльного

                              мраморного алтаря, на котором стояло что-то,

                              накрытое тонкой полупрозрачной тканью, виднелись

                              остатки фонтана. Но цветов больше не было,не

                              журчала вода – да и откуда жизнь в царстве

смерти?…

 

                              Почему-то в самые тяжелые часы он всегда приходил

                              сюда. Приходил тайком, втайне от своих подданных.

                              Никто не знал. Что всесильный Император бывает

                              здесь, в полуразрушенном храме, что он бережет

                              одну-единственную вещь – сам не зная, зачем.

                              Может, чтобы говорить не только с тьмой?…

 

                              Привычным жестом откидывает он мягкий полог. Из

                              мрака предстает высокое изваяние из матового

                              белого мрамора. Это статуя женщины, вернее, Ее

                              женского воплощения. Черты ее лица тонкие и

                              благородные, их подернула печаль. В глаза когда-то

                              были вставлены сапфиры, но сейчас они пусты.

                              Длинные волосы струятся вниз по изломанным

                              складкам плаща, который будто бы колышется в свете

                              факелов. Руки ее слегка раскинуты в приветствии –

                              она любит всех живущих и хочет, чтобы они знали,

                              что всегда они смогут найти в ее лице защиту…

 

                              - И почему я не нашел ее?! – горькие слова

                              разносятся под сводами святилища, - Ты говорила,

                              что нельзя позволять жестокости торжествовать…Где

                              была ты, когда я нуждался в тебе? Где была твоя

                              защита, твоя любовь? Любила ли ты меня? Нет, ты

                              далека, как звезды, как заря…Я уже забыл, какая

                              она. Почему я говорю с тобой? Ты ни разу со мной

                              не заговорила. И я понял, что мир Света – красивая

                              легенда, придуманная вами для Действительности.

                              Что истинный мир – мир Тьмы…

 

                              …И в бессилии его сильная рука ударяет об алтарь,

                              отколов острые кусочки камня. Они рассекли его

                              кожу, показались черные капельки крови…И тоскливые

                              слова:

 

                              - Нет для падшего Бога дороги назад…

 

          

Hosted by uCoz